Иван Шихалев

* * *

Кругом тишина,
Лишь немного шуршанья в углу —
Это я накричал.

* * *

Возвращаться домой ранним утром под пение птиц,
Через пару часов на работу — надо немного спать...
Возвращаться глазами на уровень лиц —
Ниже пояса нечего больше искать...

Возвращаться к себе, приходить в себя,
С удивлением глядя назад в летаргический сон...
Возвращаться на круги своя, в свои ебеня,
Где знакомые мыши и гномы под каждым кустом...

Возвращаться домой ранним утром под пение птиц...
Возвращаться на круги своя...
На уровень лиц...
Приходить в себя...

Возвращайся.

Человек из тумана

Человек из тумана играет на флейте,
Он услышал мелодию в летнем лесу,
Он давно приручил юго-западный ветер,
Ветер держит его, почитай, на весу.

Человек из тумана любит дичь и жаровни,
Он колдует приправы, что не сыщешь нигде,
По рецептам, которые сам и не помнит,
Он готовит обеды и ужины только себе.

Человек из тумана приходит без стука
И уходит, как только забрезжит рассвет,
В старой шляпе, плаще и поношенных брюках
Он гуляет по снегу непрожитых лет.

Человек из тумана, без имён и личины,
Без сомнений и прошлого, просто один,
Сам себе и задача, и первопричина —
Он туману ночному отец, брат и сын.

* * *

Душа нараспашку —
Брошенный дом, где открытые ставни полощет ветер,
Неизбежная романтика пустых глазниц.
Время оставляет свои пометы
На белых полях чистых страниц.

Открытая поза —
Висеть на гвоздях, приглашая весь мир в объятья,
Смотреть на зевак, улыбаясь гостеприимно.
Не звать уходящих по имени — им неприятно,
Им всё неприятно, и это, пожалуй, взаимно.

Душа нараспашку,
Пустые бойницы заброшенной башни,
Пустить под распашку всю вишню, засеять сухой полынью.
Придёт весна, нам песню пропоёт весёлый баньши,
И ветер ставнями ему поаплодирует.

* * *

Может, это пыль, может, это прах...
Странная зима — пеплом на зубах.
Пепел на зубах, пепел в голове,
Изредка торчат косточки словес.

Нету ни черта, сумрачные дни,
Только пустота выжженной земли.
Мучаю слова коротко и зло.
Перезимовать — значит повезло.

* * *

Смотришь на меня, как будто это что-то плохое,
Видишь вместо лица проснувшийся архетип,
Выползший из эгрегора, чтобы следовать за тобою
И погубить, спасти, догнать и снова пасти.

Страхи твои стоят на твёрдой, хорошо удобренной почве,
Прошлое — штука такая — оно завсегда всплывёт,
Всё, что когда-либо может случиться, подскажет точно
Память. Она же вообще никогда не врёт.

Чёрное небо сто раз накроет сереющий город,
Но что-то изменится, не спрашивай, почему,
Как и когда... Не исключено, что скоро.

И ты улыбнёшься.
        Я, кажется,
                даже знаю, кому.

* * *

Когда уйдёт из-под ног предпоследней ступеньки доска,
И навалится — нет, не тоска — а свинцовая проза,
Мне останется, каплю смахнув незаметно с виска,
Опереться о воздух,
                опереться о воздух...

Не смотри, не смотри ты в меня, пустота,
Там внутри не найдёшь ни цветов, ни сокровищ,
По-над бездной без крыльев, перил и моста
Я пойду на закат — в облака цвета крови.

Если ткань мирозданья под ногами трещит,
И трепещет душа под ударами ве́тров морозных,
Нужно тихо, спокойно, отбросив икоту и чих,
Опереться о воздух,
                опереться о воздух...

* * *

Снова перед эшафотом
Я последний раз молюсь
И до ярости, до рвоты
На последний день свой злюсь.

Я последнюю молитву
Обращаю к небесам:
Дайте мыло мне и бритву —
Будет плач по волосам.

~1997

* * *

Бесконечность ты не хватай —
    нехер мучиться:
На что ее ты ни умножай —
    все равно бесконечность получится.

~ 2001

* * *

Я хотел бы писать музыку. Музыку...
Я хотел бы курить бросить. Бросить...
Я немного умею стихи по-русски...
Но, Боже мой, какая беспонтовая осень.

~ 2001 19 сентября 1994 года